Глава 1.

Система: не знаю

Планета: зовется Сириусом - третьим

Время: 15.30, начало операции «Гром» (ну не блещут штабисты фантазией).

До смерти: примерно 15 минут

- Поехали. Если доедете, получите героев ОК. Все.

Обнадежил, называется.

Будто полковнику танковых войск не понятно, что эта фраза, переданная экипажам танковой бригады №8, за пять минут до наступления, поднять наш боевой дух ну никак не могла. Только опустить его ниже плинтуса.

За что простым сержантам давать Золотые Звёзды? Правильно. Только за мясорубку, в которой шансы выжить не превышают пять процентов.

Что ж, для нас – воинов, сражающихся за короля, эрцгерцога и бессмертную идею аристократического правления в целом, и пять процентов – очень много.

- Двигатель, траки, орудие – порядок? – командир был краток и немногословен. Странно, в другое время он бы точно прочел нам лекцию на тему «Спасибо Родному главштабу, несмотря на то, что он всех нас тысячу раз посылал на…»

Поочерёдно отозвались механик, водитель и я – наводчик. До боя все естественно было в порядке.

- Врубай. Что уж нам осталось, – мне показалось, или в голосе неизменного патриота и, как-бы описать, э… Ладно, человека, у которого в характеристике напишут: безынициативен, соглашается с любым мнением начальства, проскользнула горечь и обида? Даже его проняло. Хм.

- Так точно, товарищ старший сержант, - протянул водитель. – Хе, газ до отказа, как говаривали наши предки.

Пару ручек на себя – и все. Громадина танка Т-120 поползла вперед, постепенно набирая скорость. В гонках наши машины никогда участвовать не будут – но приличные 80  км он набирал запросто. За минуту – за просто.

Хотя трасса и не располагала к скоростному передвижению – заснеженные буераки и небольшие замёрзшие речушки плохо влияют на траки и двигатель…

Ладно, до контакта с противником минимум пять минут – за это время вполне можно попрощаться со всеми, с кем хочется.

С кем – с родителями? Поздно уже.

С Сашей – хм…

Обидно, (вырезано цензурой), подыхать на этой планетёнке.

Ясно, обидно, но придется.

- Прощай, Саша! – крикнул я в комлинк. Пусть все слышат, мне (вырезано цензурой).

Командир посмотрел на меня с сочувствием, водитель с непониманием.

С кем ещё, с экипажем этого танка?

Не, с ними-то чего прощаться – все равно первый совместный выезд. Даже не познакомились.

Почему первый?

Потому, что экипаж, с которым я гонял с начала войны вместе с танком, на котором я с самого начала войны изничтожал врагов народа, сейчас догорает где-то под столицей планеты .Вместе с штурмовиком, лежащим на дне озера, на котором стрелками были бывшие однокашники.

Из глаза выкатилась слеза. Черт, я думал, что уже привык - но нет. (Вырезано цензурой) ты привыкнешь к гибели всех, с кем ты раньше был знаком, всех, с кем раньше учился, а теперь воевал.

Не забыл я, как ни старался, как падала в озеро громадина Ш-1200, как пытались выпрыгнуть оттуда знакомые фигуры, как отлетали от обшивки под  свинцовым дождем бронеплиты, как за 5 метров до льда взорвался боекомплект – как крикнул командир нашего танка, друг, естественно, детства, Бодков – «(вырезано цензурой)». Неудивительно – на борту погибшего штурмовика была та, ради кого он собственно и сбежал на фронт до призыва, ради которой получил «За Отвагу», подорвавшись на мине, ради – или из-за которой стал комтанка.

Не забыл и как наш танк, подчиняясь приказу Бодкова, поехал давить вражеских зенитчиков, как схлопотал пару РПГ-шных снарядов под брюхо, и как мы с Бодковым пытались вытащить водителя, которого зажало в кресле двумя сошедшими с направляющих снарядами, хорошо хоть не взорвавшимися…

Не забыл, как Бодков упал, получив две пули в сердце и ещё около пяти в левое лёгкое. Да и как я  вытащил из кобуры ТТ-222, передернул затвор и пятью выстрелами уложил всех имперских диверсантов, тоже не забыл. Никогда не замечал за собой особой меткости, но – как пишется в протоколах, находился я в то время в состоянии аффекта.

Ну, и конечно, не забыл, как полуэскадрилья универкоров стала высокорадиоактивным прахом в пламени термоядерного взрыва.

В общем – от нашего курса осталось два человека. Я – и Саша.

Вот только встретится с ней мне, похоже, не суждено. А, пропади все пропадом. Люблю я её – поэтому и не буду, если выживу, искать транспорт «Авиценна», который забрал всех раненных пилотов с авианосца «Ярость» и лишил  меня надежды на встречу однокурсников на юбилей выпуска. (Вырезано цензурой).

Что там у нас?

Я смахнул металлической перчаткой выступившую слезу и прильнул к экрану целенаведения. Что уж там, потерплю пятнадцать минут до смерти, а может и кому-нибудь жизнь спасу, или Звезду Героя помогу получить. Кто-то ведь прорвется? Ведь мы победим?

Надеюсь.

- Сколько там времени, (вырезано цензурой)? – единственные механические часы были у комтанка. У нас, да у бортового компьютера танка часы были атомными, и вышли они из строя сразу после первого термоядерного взрыва - привезли, (вырезано цензурой),  трансмутаторы, (вырезано цензурой). А время до смерти считать надо. Хотя бы из чисто психологических соображений.

- 15.44,сержант. Минута до контакта. Вы это хотели узнать? – спасибо, хоть ответил точно. А за остальное спасибо не скажу.

Ну все, началось. Ибо одна минута до контакта – это значит, что максимум через 30 секунд на ваши головы посыплются снаряды.

Механик со вздохом достал из металлического кармана бронескафандра пару горошинок-наушников. Протащил плеер? Возможно. Хотя и вряд-ли. Скорее отобрал у кого-нибудь из местных.

- Без наушников не играет? – спросил я. Может получится напоследок насладится мыслями древних поэтов, запряженных в поэтическую повозку.

- Второй есть. Для друга пронес, - ответил он. – Если хочешь, могу дать.

- А друг? – уточнил я.

- Догорает, наверное, на орбите. Я же штурмовик! И он… был. Сбили нас, всю эскадрилью, я один жив остался. – со вздохом ответил он. – Держи, там че-то очень древнее. И очень стёбное. Не знаю, где предыдущий хозяин плеера ЭТО раскопал, но спасибо ему. Я уже начал проще относится к жизни.

- Так серьезно?

- Именно.

Чтож, посмотрим. Я взял у него наушники, пластинку плеера, и нажал на кнопку с интернациональным, повернутым вправо треугольником.

Из горошин донеслись первые отзвуки – ещё даже не полноценная мелодия, так, прелюдия. Это продолжалось несколько секунд, потом кто-то, чей голос был записан на примитивный кристалл много-много лет назад, сказал:

«Эх,… Раз. Два. Раз, два, три, четыре»…

И понеслось.

«В картонных домах проплывают протухшие негры…»

Сквозь визор системы целенаведения я заметил, как от прямого попадания явно очень крупнокалиберного снаряда впереди-идущий танк разорвало на части – в некоторых обломках угадывались человеческие силуэты…

«Затоплен Макдональдс, хайвэи залиты водой…»

Да… Жестокая песня…

А тех, кто сидел в первом, подбитом за эту ночь танке, действительно было жаль, скорее всего, они – такие же новобранцы, выдернутые из школ, как и я. Их – действительно жаль. А вот на проверенных, закалённых в боях ветеранов мне плевать – как и командиру нашего танка, я уверен. Преклонятся перед начальством можно сколько угодно, но что-бы жалеть… Даже от него я подобного не жду.

«И матч по бейсболу не скоро случится наверно…»

Не в тему немножечко песня. Ну ладно, искать плеер в неосвещенной кабине Т-120, чтобы поставить следующий трек не было никакого желания – и возможности тоже. Оторваться от визора сейчас, после того как танки вошли в боевое положение, было просто нереально.

Хоть и стрелять то не в кого.… Бьют по нам из-за горизонта, а сверхточной аппаратуры, способной дать целеуказание на наших танках просто что? Просто не было.

«И американской весь город накрылся мечтой».

Водитель раз за разом выполнял все стандартные маневры, предназначенные для уклонения от артиллерии врага. Пока в нас ни разу не попали, но только потому, что видимо, переключили внимание на седьмую танковую бригаду. Первый – же снаряд, выпущенный вражеской батареей с наверняка не робкой надеждой остановить именно ту махину Т-120, в башне которой находился ваш покорный слуга, врезался в покрытую снегом землю  на расстоянии пятидесяти сантиметров от левого трака. Осколки не причинили вреда – спас левую гусеницу бронещит, но танк, вместе со всеми, кто в нем находился, сильно тряхнуло. Пилот, почти слетев с кресла, задел рычаг управления правым траком. Т-120крутанулся на месте, раскидав снег вокруг себя в разные стороны, и в этот момент второй снаряд вошел в Терру Фирму за – точнее, спасибо сержанту, перед бронированным динозавром с бортномером 115.

Ох, спасла нас случайность – не задень пилот рычаг – лежали бы сейчас, четыре трупа, в догорающих останках танка… Прошли бы осколки от артснаряда через хлипкий щиток прикрывающий двигатель, прошли. Сто процентов…

«Катрина, Катрина, Катрина моя…»

(Вырезано цензурой)!!!

Вначале мне показалось, что хваленая система целенаведения, которая «надежна как валенок» вышла из строя, но нет. Просто снаряд, разорвавшийся прямо под носом нашего  танка, поднял столб снега высотой метров десять.

А снаряд какого калибра может такое натворить?

Мне некстати вспомнился ускоренный «курс молодого бойца», который у нас в школе провели за месяц до начала вторжения. Знали же, (вырезано цензурой)!

Учили нас, как определить тип снаряда по высоте столба воды, снега или земли. Учили, как понять откуда стреляли по его направлению. Десять занятий промурыжили. Потом проверяли, устроили даже экскурсию на полигон. Стреляли из экспериментальных орудий по птичкам. А мы стояли около того места, куда должен был приземлится экспериментальный снаряд и пытались определить его тип. Кто определил – обязан был в отведённый промежуток времени сообщить командованию свои умозаключения. Некоторые даже за это премию в пятьсот рублей (долларов, кредитов, Протектов) получил. Такой, хм, поощрительный приз…

И я был в их числе.

Как это тогда было важно! И ведь главное, похоже только я понимал, зачем нас – не офицеров, ни пилотов, ни разведчиков учат тому, что уж нам то точно не понадобится.

Чтобы если ты сдохнешь от разрыва снаряда, кто-нибудь рядом смог и успел передать координаты батареи и описать снаряд, который разделил тебя на несколько небольших частей, когда-то бывших полезными для совершенно разных людей. 

Во-от. Поэтому я легко мог определить, что за снаряд чуть не оборвал линии наших жизней. И это меня испугало – ведь диаметр у ствола, выпустившего очередной сгусток смерти, был 666-мм.

«Дьявольские» орудия.

Нам рассказывали об этих монстрах, снятых с космических линкоров и поставленных на гусеницы. Говорили – такая (вырезано цензурой) – (вырезано цензурой) всему.

Что-ж может и так. Только с наведением у них проблемы.

Водитель бросил танк вправо, автоматический корректировщик повернул башню влево. (вырезано цензурой), ощущения не самые приятные. Ладно, пофигу мы сюда приехали стрелять, или (вырезано цензурой) гонять?

Я нажал на гашетку. Конечно, вряд-ли в кого-нибудь попаду, но создам хотя-бы видимость боя. Танк тряхнуло, правое орудие так и вообще под воздействием отдачи полностью вошло в башню. (Вырезано цензурой)!!! Направляющие врезались в нагрудную пластину, чуть не пробив её. Хреновый был бы конец для доблестного воина – умереть от отдачи орудия, наводчиком которого он является. Ну, ничего – пронесло и ладно. Только надо будет чуть влево сместится, а то при стрельбе очередями ко мне вполне может прийти голубой зверь с ценным мехом.

«Ты тучки и дождик, и ветер и снег

куда-нибудь прочь унеси…»

Половину припева этой песни я пропустил, но окончания мне хватило… Катрина, Катрина… Это-ж вроде имя женское?

А хрен его знает. Во всяком случаи сейчас это не важно.

Пилот перевел оба РУД в крайнее положение и щелкнул тумблером переключения режимов работы двигателя. Что же ты делаешь? Угробить нас хочешь? Танк понесся вперед, обгоняя строй, выезжая с линии огня, но одновременно и становясь менее сложной мишенью для вражеских наводчиков. Они ж по нам сейчас так засандалят! Косточек не останется, даже если мы счастливо погибнем от 80-мм супромитового снаряда, а уж если решат потратить на нас «дьявольскую» боевую часть, так и вообще пеплом по ветру разлетимся.

Ладно, наверное, ему виднее. В конце концов, он один раз уже спас экипаж седьмого танка восьмой танковой бригады. Пусть случайно, но спас. Спасет и ещё раз, надеюсь.

Меня вдавило в кресло, перегрузки, наверное, были в «жэ» 4, 5. Что такое, это какая скорость должна быть? В голове шумело, снежную равнину  в визоре застилал белый туман. Неужели снег пошел? Странно, нам говорили, что капризов погоды не предвидится…

- Куда это вас занесло, Иван Иванович? Может, погасите скорость на крутом повороте? Какой на хер снег? – спросило у меня вдруг подсознание.

- Обычный, из воды… - ответил я ему…

С ума сходите?

Черт, на пяти «же» вывалится в красный туман?

Нехорошо это, нехорошо…

Грохот разрывов снарядов «дьявольских» орудий выбросил меня из того состояния, которое у танкиста редко наступает даже после бутылки водки. По обшивке застучали осколки, в двигателе что-то заскрежетало…

Но, похоже, остальным экипажам нашей бригады повезло гораздо меньше. Их накрыло… Спасибо нашему водиле, если бы он не увеличил скорость перед залпом вражеской батареи, нам пришел бы полный и окончательный конец…

Второй раз он нас спас. Ему медаль надо дать!!!

Кроме нас из всей бригады остался только экипаж Т-120 с бортномером 105. Им,похоже, просто повезло.

Ну что, товарищи, остались только мы. Да ещё седьмая бригада, единственное скопление боевых машин с королевской госпринадлежностью в зоне видимости. Идем к ним и снова в строй. И снова поползут друг за другом железные гробы, оставляя за собой ровные тропинки, разрывая сугробы.

- 7-1, 7-1, это 8-15, это 8-15… Запрашиваю разрешение на вход в тактическую сеть экипажей Седьмой танковой бригады,     запрашиваю разрешение на вход в тактическую сеть экипажей Седьмой танковой бригады… - Комтанка раз за разом повторял ставшую для нас полной бессмыслицей официальную формулу неофициального перехода из одного скопление боевых единиц в другое. Вход в тактическую сеть другого подразделения – таинство, процесс, который можно даже назвать интимным. Непонятно, правда, почему в боевой обстановке мы так долго не получали ответа от «седьмых» экипажей. Могли бы и ответить.

На фоне постепенно светлеющего утреннего неба было видно, как эскадрилья наших универкоров схлестнулась в поединке с двумя вражескими эскадрильями. Классическая ракетная атака -  враг провел стандартный маневр уклонения и выпустил самонаводящиеся ракеты. Один из наших сразу вспыхнул и падающей звездой рухнул на гостеприимную землю Сириуса. Второй ушел в неуправляемый штопор, видимо у него были повреждены близким разрывом ракеты органы управления. Универкор расцвел ярким цветком взрыва топлива и боеприпасов, врезавшись в землю.

Мир их праху…

Уцелевшая десятка бросилась врассыпную. Ещё одного срезало пулеметной очередью – он опустился слишком низко, и меткие зенитчики оказали ему содействие в перемещение на ещё менее отдаленный от элементарного дна уровень мироздания. У четвертого сдали нервы. Видно было, как от полу отчётливого силуэта летательного аппарата отделились две черные точки – одна, через некоторое время увеличившаяся как минимум вдвое была видимым с расстояния километра физическим телом астрально слабонервного пилота вместе с физическим телом парашюта, к сожалению не имевшего никаких астральных качеств, вторая – образом отстрелившегося бронекалпака…

Неужели наши погибнут, не забрав никого с собой?

 Нет, люди, так не честно.

Но так и не произойдет. Краем глаза я заметил, как один из универкоров развернулся на сто восемьдесят градусов почти что на месте. Вражеский пилот похоже не разглядел этого движения – он не сделал ни одного маневра, стандартного для таких ситуаций. Ему это аукнулось – красная точка коснулась почти зависшего в воздухе звездолета – взрыв не оставил от вражеского корабля ничего, способного рухнуть на землю.

Ещё один наш пилот повел универкор свечкой вверх, потом отключил двигатели – вражеский ведущий одной из троек как раз выпустил ракету, она, ориентируясь по выхлопам двигателя, ушла выше и разорвалась метров на пятнадцать выше нашего «орла». Двигатели универкора каким то чудом снова завелись – он перешел в горизонтальное положение и атаковал ракетами ведущего. Похоже, он выпустил весь боезапас – с десяток ракет разорвались около ведущего, погребя вместе с главным и всех остальных пилотов тройки.

Пять баллов.

Наш не остановился. Он заложил крутой вираж, выпустил обманки. Ещё две ракеты сошли с пилонов, видно оставил что-то напоследок. Огненной стрелой пронзили воздух несущие на себе квинтэссенции разрушения – супромитовые боеголовки железные трубы с реактивными двигателями. Первая ушла куда-то вверх, как-будто пытаясь дотянуться до звезд – но, примерно на полпути сработала система самоуничтожения. Вторая выполнила свое предназначение – несмотря на то, что ведомый второй тройки резко ушел в сторону, она настигла его. Погребальный костер в небесах… Быть может, предел мечтаний воина.  

Наблюдая за «орлом» я однако успел заметить, как ещё два универкора с Королевским гербом на киле (его я естественно различить не мог, но по расположению и очертаниям корабля мог предполагать, каким именно символом было украшено оперение) врезались в землю где-то километров за пятнадцать от поля боя. Твою мать!

Несмотря на то, что никаких патриотических чувств к своему государству я никогда не питал, смотреть на это избиение не было ни сил, ни желания.

Я ведь не воин… Или – просто не солдат?

Это ведь такие же разные вещи, как родина и государство…

Я ненадолго оторвал взгляд от той части неба, что служила одновременно и полем боя, и братской могилой на нескольких человек, оглянулся на комтанка – ничего. Только повторяющиеся:      

- 7-1, 7-1…

Снова бросил взгляд на небесную твердь. Ещё один наш пилот стал прахом, подчиняясь законам физики. Твою мать! (Вырезано цензурой)!!! Какого черта, на хрена нам вообще эта война??? Сколько народу положили! А главное не обороняясь. Глупо атаковав первыми, потеряв половину армии на Бастионе, ещё четверть – в безнадежных атаках на Столицу и всё оставшееся – в пламени объёмных взрывов, мы сами подписали себе смертный приговор, который обжалованию уже не подлежит. Нет, а как иначе???

Армии – почти ноль.

Флот, после атаки Адмиралтейства - абсолютный ноль.

Человеческие и тупо ресурсы – грозят уйти в минусовые значения.

Ядерное оружие – до(вырезано цензурой).

Ну и что? Сволота из ВСК (союзнички, (вырезано цензурой)) привезла на планету несколько трансмутаторов - и все! Теперь от школьников-недоучек больше толку, чем от всего ядерного арсенала. Я надеюсь. Потому как…

Закончить мыслю я уже не успел… Очередь из крупнокалиберного Гатлинга едва не прошила корпус танка насквозь. Нет, обошлось, но… Прямо над нами, заслоняя звезды, завис Ш-1200. Наши?

По ходу дела, нет…

Мать твою волшебницу!!!

Водитель резко остановил танк, выпущенный на опережение снаряд из танковой пушки штурмовика разорвался перед носом нашего танка.

Ну (вырезано цензурой)…

Водитель опять бросил танк вперед, механик кинулся чего-то там химичить с броней, а я? А я быстро повернул пушку, прицелился – и послал несколько зарядов в столь соблазнительный для артиллерийского глаза огромный продолговатый борт штурмовика. Сбил?

Нет…

Штурмовик выстрелил нам в корму из танкового орудия, установленного на левом борту – хорошо хоть не попал. Пронесло. Ещё одна очередь из Гатлинга – пули дождем застучали по броне. Нет, не возьмешь! Ещё два моих выстрела – происходящие все больше и больше напоминало мне простое выяснение отношений на тему «чья броня раньше сдастся». Причем наша неостальная броня явно должна была сдаться раньше, чем высокотехнологичная, толщиной в 4 сантиметра броня штурмовика Ш-1200. Нет, ничего. Не проймешь Ш-1200 танком. Может, если только в кабину попасть…    

Водитель провел ещё один маневр – танк закружился на месте, все новые и новые очереди из Гатлинга уходили мимо – но не могло же нам вечно так везти! Ещё один снаряд, выпущенный из крупнокалиберного орудия ушел влево, а может вправо… В этом водовороте снега и пуль уже не возможно было понять, где право, где лево, где враг – ясно виден был только визор и внутреннее убранство танка. Голова кружилась, меня ужасно тошнило – комтанка, не привыкшего к таким круговоротам судьбы вырвало прямо на пулемет, который за неимением целей был убран в башню. Механик и водитель пока вроде-бы держались. Это хорошо. А то что б с танком случилось в противном случаи…

Вот тебе, (вырезано цензурой) и помутнение сознания в следствии чрезмерных нагрузок на вестибулярный аппарат. Нет времени на все это!

Водитель вдруг резко остановил танк. Прямо в перекрестии прицела оказалась кабина Ш-1200. Я нажал на гашетку – попал!!!

Попал, (вырезано цензурой)!!!

Вот это везение. Штурмовик заерзал в небе, было похоже что я наконец-таки достал пилота. Вот это концовка приключения, я думал, такие бывают только в фильмах…

Ну, (вырезано цензурой)!

- Уф… - я стер со лба выступившую после схватки испарину. Собственно, в танке и так было душно как в бане, но к этому мы уже привыкли. А вот к схваткам с превосходящим тебя в несколько раз соперником – (вырезано цензурой) ты привыкнешь. Я повторяюсь? Ни(вырезано цензурой). Это совершенно разные вещи.

Мда-а-а-а… Ладно, надо хотя-бы посмотреть, что стало с универкорами нашими. Хотя что с ними могло случится?

Я порыскал взглядом по небу, нашел наконец поле воздушной битвы – нет.  Ни. Че. Го.

Жаль.

Ну ладно. Я оглянулся на первый подбитый мной экземпляр тяжелой техники.

Штурмовик уже почти приземлился, он был почти в метре над землёй, когда…

Нет… Не может быть!!!

(вырезано цензурой)!!!

Пилот Ш-1200 врубил форсаж (выжил, (вырезано цензурой)), танк окатила волна из снега и пыли. Штурмовик взлетел метров на пять и выпустил из носового аппарата ракету.

Ну (вырезано цензурой)…

Та разорвалась прямо перед главным орудием. Левая пушка сразу-же вышла из строя. Правая ещё стреляла – но толку от неё в сложившейся ситуации было мало. Штурмовик развернулся к нам правым бортом, (левый трак заклинило – так что уйти мы не могли) мы ждали удара Мезирикорда, но…

Штурмовик напоследок лишь послал нам короткую очередь из Гатлинга. И, сверкнув дюзами, скрылся из виду так же незаметно, как и появился.

Во, (вырезано цензурой)…

- Н-ну ч-что т-там? – комтанка ещё не отошел от произошедшего. Повсему видно. Ничего, я тоже.

Только механику походу глубоко ректально.

- Нормально. Сбиты сенсоры обнаружения цели, наведения на цель, фары… В общем все по мелочи. Пушку вот только поломали…

- Спасибо, кэп… - вот, все. Сознание сново заработало.

Не, а что неправильно то, а?

Механик продолжил – ездить будем. Там, в траке, походу, застряло чё-то. Выйду щас, проверю.

- Н-не надо, - все ещё заикаясь бросил комтанка. - Тебе далеко. Я сам.

Мда, кажись не только из-за траков он выйти решил.

Совсем мужик расслабленный. Хлюпик, (вырезано цензурой), неподготовленный.

Эх, какой пейзаж открывается в визоре… Правда, конечно, прикрыт он немного зелеными многопискельными линиями, накрывающими окуляр прицела целенаведения. Деревья на протяжении всего нашего пути лежали в снегу, некоторые явно догорали. По ходу, до нас здесь кто-то уже ездил! И, наверное, не наши. Изредка танки проезжали по замерзшим озерам, после нас водоемы планеты приобретали свою исконную текучесть, на горизонте багрянцем разливался рассвет… Над нами, наверное, одна за одной гасли звезды…

А прямо перед нами стоял, похоже, вражеский танк.

Как???

Откуда???

- (Вырезано цензурой)!!! (Вырезано цензурой)!!! «Астра» на семь часов, (вырезано цензурой), «Астра», семь часов, (вырезано цензурой)!!!

Медленно повернулась пушка вражеской боевой машины... Ствол поднялся… Из него вырвался огонь, танк выплюнул черную точку снаряда. Как я её заметил? Не знаю. Знаю одно – через полторы секунды от всей бригады остался лишь один танк – наш.

Комтанка закричал мне:

- Стреляй, (вырезано цензурой), стреляй!!!

(Вырезано цензурой), должен я стрелять? Должен. Я подкрутил маховик наведения, (как уже было сказано, автоматический захват цели полетел, пришлось вручную) захватил в прицел «Астру» врага, нажать на гашетку раньше врага – успел. Вспыхнул боезапас, правая гусеница отлетела, левая распалась на части. От башни ничего не осталось. Бронеплита, защищающая двигатель, провалилась в тлеющий остов. Есть!!! Первая личная победа. Дымная воронка поднялась на высоту метров пятидесяти.

- О-о-ох, почти доехали, - простонал пилот. Действительно, за холмом проглядывались на фоне ночного неба черные силуэты зданий столицы планеты… Доехали!!! Доехали, (вырезано цензурой)!!!

Или нет? Перед визором взметнулся метров на десять столб снега, танк, на огромной скорости въехал в него, пробивая искусственную метель. Страшно! Кто-й то по нам стреляет?

И тут, как всегда, раздался унылый голос комтанка. Тому, что он сказал я не удивился. Слишком много горящих остовов попадалось нам по пути.

- В городе находится вражеская бронетехника. Собственно, этого следовало ожидать – неудивительно, что не всю дивизию мы ракетными ударами поломали, - точно, проняло комтанка. – Теперь нам точно хана. Их там не меньше бригады. Одним танком мы них не положим, только если шестые помогут.

- А девятые? – спросил водитель.

- Всех завалили около НовоЛадожского озера. Остались только мы и шестые, остальные вступили в контакт с вражеским танковым корпусом.

- Победили? –уточнил зачем-то механик. Ясно же, что проиграли, если не осталось ничего от других бригад.

- Тех, кого не смогли добить наши геройски погибшие товарищи, - (вырезано цензурой), хоть сейчас мог-бы обойтись без пафоса, - завалили геройски непогибшие товарищи из шестой бригады. Можно сказать, что победили, да. 

Плохо дело.

- Я пробую связаться с командиром шестой бригады, - продолжил комтанка. - Пока не получается. Придется штурмовать.

Штурмовать?

Ну что, и так был готов умереть. Сразу не получилось, будем пробовать дальше. Мое дело – маленькое, сидеть в башне, дергать пушкой, жать на гашетку. Это у них – комтанка, пилота и механика есть силы решать общемировые проблемы. Хотя нет, механик – единственный нормальный человек из экипажа. Спасибо ему за плеер.

Кстати. Чей-то он там не работает?

Ага. Вот как. Не прошли даром для древней техники перегрузки и встряска. Хорошо хоть только на паузу съехал, не сломался. Я нажал на кнопку – думал, что может быть удастся дослушать ту песню до конца. Нет, не получилось. Плеер переключил песню.

Мда. Спасибо за этот меланхолично-лиричный перебор гитарных струн.

«Ты не успеешь ринуться в кусты

Когда тебя уложат из обреза

На свет нет прекрасней красоты

Чем абстиненция морфинного генеза»

А может, успею?

Танк сдвинулся с места, сбивая по пути заборы и ограждения. Он постепенно набирал скорость, до черты города осталось уже немного, когда первый вражеский снаряд просвистел недалеко от правого борта танка.

«Фуражки скиньте серые менты

Вот вам исход летального процесса

На свете нет прекрасней красоты

Чем абстиненция морфинного генеза»

Второй разорвался на лобовой броне Т-120. Дождь осколков пролился на щиток, несколько проникли через обзорные щели. Кровь пилота брызнула во все стороны. Пусть будет тебе герой ОК посмертно…

«Всего отрадней прыгнуть из окна

Отринуть тюк, где мусор и блевота

Всей нашей жизни красная цена –

Одно мгновение свободного полета»

Третий чуть не разворотил башню. Танк, продолжающий двигаться по инерции, Подбросило и поставило на ребро силой ударной волны.

«В астрал вернутся детские черты,

Из нашей крови выплавят железо.

На свете нет прекрасней красоты

Чем абстиненция морфинного генеза»

Мне уже ничего не поможет. Я наудачу послал снаряд в сторону столицы – может хоть, напугаю кого-нибудь.

Четвертый снаряд попал в заднюю часть башни – туда, где сидел комтанка. Пусть танк тебе будет пухом.

 «Я выхожу из мрачной темноты

Худой, больной и мокрый как медуза…

На свете нет прекрасней красоты…»

Ожидаемого перебора не последовало – только три удара по струнам.

«…Чем конституция Советского Союза»

Мелодия оборвалась.  Сердце уколола длинная, с зазубринами игла страха. Все, сейчас придет к нам голубой зверь  с ценным мехом. Заходи, гостем будешь!!!

Но почему придется умирать не стоя, а лёжа?

В глазах рябило. Сознание постепенно уходило из готового к прекращению жизнедеятельности мозга.

- Здравия желаю, товарищ (вырезано цензурой)!!!